История россии

Страницы 1 2 3 4 5 6 7 8

ТАРЛЕ ЕВГЕНИЙ ВИКТОРОВИЧ

(27.10 (8.11).1875 - 5.01.1955+)

Российский историк, академик АН СССР (1927). Почетный член многих зарубежных исторических обществ. В 1896 году окончил историко - филологический факультет Московского университета. В разные годы работал в Московском, Петербургском (позднее - в Петроградском и Ленинградском), Юрьевском, Казанском университетах. При советской власти в 1930-34 репрессировался. Для работ Тарле характерны богатство фактического материала, глубина исследований, блестящий литературный стиль. Основные труды: «Рабочий класс во Франции в эпоху революции» (т. 1-2), «Континентальная блокада», «Наполеон», «Талейран», «Жерминаль и прериаль». Ввел в научный оборот многочисленные документы парижских. лондонских, гаагских архивов. Накануне и в годы Великой отечественной войны Тарле написаны работы «Нашествие Наполеона на Россию», о Нахимове, Ушакове, Кутузове, закончено исследование «Крымская война» (т. 1-2). Участвовал в подготовке коллективных трудов - "История дипломатии", учебников для вузов. Государственная премия СССР (1942, 1943, 1946). Большую исследовательскую работу Тарле сочетал с публицистикой и пропагандистской работой (статьи в прессе. лекции).

КОСТОМАРОВ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ

(4(16).05.1817 - 7(19).04.1885 +)

Украинский и русский историк, этнограф, писатель, критик. Родился в семье русского помещика, мать - крепостная украинская крестьянка. Окончил Харьковский университет в 1837 г. В 1841 г. подготовил магистерскую диссертацию "О причинах и характере унии в Западной России", которая была запрещена и уничтожена за отход от официальной трактовки проблемы. В 1844 г. защитил диссертацию "Об историческом значении русской народной поэзии". С 1846 г. - профессор Киевского университета по кафедре истории. Один из организаторов (совместно с Т.Г. Шевченко и др.) тайного Кирилло - Мефодьевского общества, ставившего своей целью создание славянской демократической федерации во главе с Украиной. В 1847 г. общество было разгромлено; Костомаров был арестован и после годичного заключения сослан в Саратов. До 1857 г. служил в саратовском статистическом комитете. В Саратове Костомаров познакомился с Н.Г. Чернышевским.

В 1859-1862 гг. - профессор русской истории Петербургского университета. Арест, ссылка. работы по истории народных движений ("Богдан Хмельницкий и возвращение Южной Руси к России" 1857 г., "Бунт Стеньки Разина" 1858 г.) создали Костомарову широкую известность. Он был организатором и сотрудником украинского журнала "Основы" (1861-1862), выходившем на русском и украинском языках.

В 1862 г. Костомаров отказался поддержать протест против ссылки одного из профессоров Петербургского университета, что возмутило передовых студентов, и он вынужден был уйти из университета. Произошел разрыв с Н.Г. Чернышевским и более тесное сближение Костомарова с либеральными националистическими группами. Важнейшие вопросы русской и украинской истории Костомаров толковал с позиций буржуазной историографии. Костомаров обращался к этнографическому материалу как к основному, по его мнению, для раскрытия истории народа.

Литературный талант, особое внимание к внешним приметам времени позволили Костомарову создать целую галерею русских и украинских исторических деятелей в работе "Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей" (первое издание в 1873 г.).

ПЛАТОНОВ СЕРГЕЙ ФЕДОРОВИЧ

(16 (28).06.1860 - 10 .01.1933+)

Русский историк. Родился в Чернигове в семье типографского служащего. В 1882 году окончил историко-филологический факультет Петербургского университета. В том же году начал преподавательскую деятельность (частная гимназия В.Я. Спешневой, Высшие женские курсы, Александровский лицей, Петербургский филологический институт) В 1888 году защитил магистерскую диссертацию "Древнерусские сказания и повести о Смутном времени как исторический источник", в 1899 году - докторскую диссертацию "Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI-XVII веков (опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время)" . С 1899 года профессор русской истории Петербурского университета. В том же году увидело свет и первое издание "Лекций по русской истории" (последнее -10-е - вышло в 1917 г.). С 1903 года С.Ф.Платонов - директор Женского педагогического института. В 1908 году избирается членом-корреспондентом Российской академии наук. В 1916 году Платонов выслужил право на получение пенсии. Однако революционные события 1917 года, сопровождавшиеся коренной ломкой старого строя, вернули его к прежней повседневной работе.

Уже накануне 1917 года Платонов руководил работой по научному описанию архива Министерства народного просвещения, весной 1918 года он был избран в Межведомственную комиссию по охране и устройству архивов упраздненных революцией учреждений (Главное управление архивным делом). Директор Археологического института, профессор Петроградского университета. 3 апреля 1920 года избирается действительным членом Российской Академии наук.

Изменение политической атмосферы в стране в 20-х годах сказалось и на судьбе Платонова. Частью официальной политики стало недоверие к старым специалистам. Напряженные отношения сложились в 20-е годы между С.Ф. Платоновым и "отцом основателем" советской исторической науки М.Н. Покровским, тогдашним руководителем Центрархива РСФСР. Обнаружив какое-то служебное упущение, центр настоял на пересмотре личного состава Петербургского отделения. Последовали увольнения. Не дожидаясь своей очереди, Платонов в мае 1925 года подал прошение об освобождении от должности. Вынужденная отставка не отразилась, однако, а стремлении ученого продолжить активную научно-организаторскую деятельность. С первого августа 1925 года он, в соответствии с постановлением Правления АН, возглавляет Институт русской литературы (Пушкинский Дом), а через несколько дней Общее собрание Академии избирает его директором академической библиотеки. Ученый переиздает свои труды, а также публикует некоторые новые работы, в том числе и за рубежом. Это - монографии "Москва и Запад", "Иван Грозный", "Петр Великий" (последняя крупная работа Платонова). В конце 1926 года он навсегда покинул Петербургский университет, с которым его связывали долгие годы напряженного труда.

Изменения, происходившие в стране, затронули в 1929 г. и Академию наук. В результате выборов по новому Уставу состав ее членов значительно пополнился за счет представителей советских научных организаций. Тем не менее Общее собрание академиков 12 января 1929 г. тайным голосованием отвергло трех кандидатов коммунистов из восьми баллотировавшихся. Это послужило сигналом для пропагандистской кампании: газетные статьи призывали Академию наук согласовывать свою позицию - в стране, которая строит социализм, - с общественным мнением и провести политическую проверку личного состава. В газетах появились прямые обвинения академиков в контрреволюционных убеждениях. Поспешное переизбрание Платонова приостановило газетную шумиху в его адрес, и никаких оргвыводов в отношении его тогда не последовало. Весной Платонов был избран академиком-секретарем Отделения гуманитарных наук и стал членом Президиума Академии.

Так называемое "Шахтинское дело" (1928) дало начало новому "наступлению на капиталистические элементы по всему фронту" со стороны властей. Началась проверка личного состава всего государственного аппарата "- "чистка". В середине октября 1929 года несколько сотрудников Академии сообщили комиссии по "чистке", которая работала в Ленинграде (руководитель комиссии Ю.П. Фигатнер), что в Пушкинском Доме и в Археографической комиссии "тайно" хранятся документы большого политического значения - подлинники актов об отречении от престола Николая II и великого князя Михаила, бумаги Департамента полиции, Корпуса жандармов, Охранного отделения и др. Против Платонова и некоторых его сотрудников было сфабриковано "дело". В конце января 1930 года Сергей Федорович был арестован. Аресту подверглись также академики Н.П. Лихачев, М.К. Любавский, Е.В.Тарле и их ученики. Большинство арестованных получили по пять лет ссылки по решению коллегии ОГПУ. С.Ф.Платонов отбывал ссылку в Самаре, где и скончался 10 января 1933 года.

ДРУЖИНИН НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ

(1(13).01.1886 - 8.08.1986+)

Советский историк, академик АН. Окончил юридический (1911) и историко-филологический факультет (1918) Московского университета. Совмещая музееведческую работу (Музей революции СССР, 1924 - 1934) с педагогической деятельностью (МГУ, 1929 - 1948 гг. и др.),вел исследовательскую работу в РАНИОНе и с 1938 г. - в Институте истории АН. Свои основные исследования Дружинин посвятил социально-экономической истории России 19 века и проблемам общественной мысли и революционного движения. Главные труды по истории освободительного движения в России: монография "Декабрист Никита Муравьев" (1933), - о Северном обществе декабристов, а также статьи о П.И. Пестеле, С.П. Трубецком, И.Д. Якушкине, программе Северного общества. В работе "Государственные крестьяне и реформа П. Киселева" (1946-1958) всесторонне прослежены история государственных крестьян и связь реформы Киселева с крестьянской реформой 1861 г. В 1958 г. Дружинин начал исследование пореформенной деревни и происходивших в ней процессов. До 1964 г. он руководил деятельностью Комиссии по истории сельского хозяйства и крестьянства, изданием многотомной документальной серии "Крестьянское движение в России" и др. Интересны автобиографическая книга Н.М. Дружинина "Воспоминания и мысли историка" (1967), его дневниковые записи опубликованные в 1996-1997 гг. в журнале "Вопросы истории"

РЫБАКОВ БОРИС АЛЕКСАНДРОВИЧ

1908 г. - 2001 г.

Советский историк, член-корреспондент по Отделению исторических наук (археология) с 23 октября 1953 г., академик по Отделению исторических наук (история СССР) с 20 июня 1958 г. специалист в области истории, археологии и культуры Древней Руси. Перу Рыбакова принадлежат рабо

ты по истории России, исследования происхождения древних славян, начальных этапов российской государственности, развития ремесел, культуре русских земель, архитектуре древнерусских городов, живописи и литературе, верованиям древних славян.

ЛИХАЧЕВ ДМИТРИЙ СЕРГЕЕВИЧ

(15(28).11.1906 - 30.10.1999 +)

Российский ученый-литературовед и общественный деятель, академик РАН (1991; академик АН СССР с 1970), Герой Социалистического Труда (1986). В 1928-32 был репрессирован, узник Соловецких лагерей. Фундаментальные исследования «Слова о полку Игореве», литературы и культуры Др. Руси, проблем текстологии. Книги «Поэтика древнерусской литературы» (3 издание, 1979). Эссе «Заметки о русском» (1981). Работы о русской культуре и наследовании ее традиций (сборник «Прошлое — будущему», 1985). Председатель правления Российского международного фонда культуры (1991-93; председатель правления Советского фонда культуры в 1986-91). Государственная премия СССР (1952, 1969), Государственная премия Российской Федерации (1993).

ГОТЬЕ ЮРИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ

(18 (30).06.1873 - 17.12.1943 +)

Советский историк и археолог, академик АН СССР (1939; член-корреспондент 1922). В 1895 окончил историко-филологический факультет Московского университета. В 1903—15 приват-доцент этого университета, затем профессор. Работы Готье посвящены русской истории и истории XVII и XVIII вв. и представляют разработку вопросов экономической истории и истории учреждений в связи с историей социальной.

В начале научной деятельности Г. находился под влиянием методологии В. О. Ключевского. В первой крупной работе «Замосковный край в XVII в. Опыт исследования по истории экономического быта Московской Руси» (1906, 2 изд., 1937) на основе тщательного изучения писцовых книг Готье. показал запустение и разорение страны в результате польской и шведской интервенции начала 17 в. и последующий процесс восстановления хозяйства, рост дворянского землевладения за счёт широкой раздачи правительством в 17 в. дворцовых земель с крестьянами, усиление закрепощения крестьян и характер их повинностей. Это исследование сохраняет научное значение до наших дней. Др. крупная работа Готье — «История областного управления в России от Петра I до Екатерины II» (т. 1—2, 1913—41). В этом труде Готье использовал большое количество новых неопубликованных источников, показал классовый, дворянский характер местных учреждений. Готье — автор «Очерка истории землевладения в России» (1915), в котором собран ценный фактический материал. С 1900 ученый вёл раскопки в среднерусских и южнорусских городах. В работах «Очерки по истории материальной культуры Восточной Европы» (1925) и «Железный век в Восточной Европе» (1930) Г. выступал за синтез данных истории и археологии для изучения древнего периода русской истории. Им впервые дана обобщающая научная обработка обширного, но разрозненного археологического материала о древнейшей истории СССР от палеолита и неолита до возникновения Древнерусского государства. Издал извлечённые им из шведских архивов «Памятники обороны Смоленска 1609—1611 гг.» (1912), переведённые им с английского языка записки путешественников «Английские путешественники в Московском государстве в XVI в.» (1937) и др. источники. Участвовал в написании первого учебника для вузов — «История СССР» (т. 1, 1939). Готье вёл большую педагогическую работу на Московских высших женских курсах (1902—18), в Межевом институте (1907—17), университете Шанявского (1913—18), институте народов Востока (1928—30), МИФЛИ (1934—41) и институте истории АН СССР. С 1898 по 1930 был учёным секретарём, а затем заместителем директора Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина

УСТРЯЛОВ НИКОЛАЙ ГЕРАСИМОВИЧ

(04 (16).05.1805 - 08.(20)06.1870 +)

Профессор Петербургского университета, академик Императорской Академии Наук. Окончил курс в Петербургском университете. В 1824 г. он поступил на гражданскую службу. В 1827 г., по конкурсу, занял место учителя истории в петербургской гимназии. В 1829 г. Устрялов был приглашен лектором русского языка в Петербургский университет, но занимался, главным образом, историей. В 1830 г. он издал перевод сочинения Маржерета на русский язык, снабдив его примечаниями; в 1832 г. издал в пяти частях "Сказания современников о Дмитрии Самозванце", а в 1833 г., в 2 томах - "Сказания князя Курбского". Эти издания, выходившие в свет каждое по три раза, сделали имя Устрялова известным в науке. Он получил за них две Демидовские премии и кафедры в педагогическом институте, военной академии и морском корпусе. В 1831 г. Устрялов начал читать в Петербургском университете лекции по всеобщей и русской истории, а с 1834 г. - по одной только русской. Лекции свои он посвящал разбору первоисточников и критике мнений историков по разным вопросам. Устрялов первый из русских историков стал отводить в своих лекциях видное место истории литовского государства. В 1836 г. Устрялов получил степень доктора истории за рассуждение о системе прагматической русской истории и был затем избран в Академию Наук. В 1837 - 1841 гг., в виде пособия к своим лекциям, он издал в 5 томах "Русскую историю", дополнением к которой в 1847 г. явилось "Историческое обозрение царствования императора Николая I", исправленное по рукописи Устрялова самим императором. Верноподданнические сочинения были утверждены в качестве официальных учебников - Устрялов написал два кратких учебника для гимназий и реальных училищ. Учебники Устрялова были единственными, по которым училось русское юношество до 60 годов 19 в. Самым важным трудом, которому посвящал свои силы Устрялова в последние 23 года своей жизни, была "История царствования Петра I". Получив в 1842 г. доступ в государственный архив, Устрялов извлек из него много важных документов. Труд его остался незаконченным (вышли только тт. 1–4, 6, 1858–59, 1863), но содержит ряд ценных источников. В "Истории царствования Петра I". Устрялов обращает внимание исключительно на внешние факты и факты биографические; внутренней жизни государства он совсем не касается. Занятия историей Петра I отвлекали Устрялова от его университетских обязанностей. Лекции его не обновлялись и под конец своей профессорской деятельности он почти не имел слушателей. После смерти Устрялова остались "Записки", которые напечатаны в "Древней и Новой России" (1877 - 1880).

БОЛТИН ИВАН НИКИТИЧ

(01 (12).01.1735 - 06.(17) 10.1792 +)

Русский историк. , государственный деятель. Родился в дворянской семье. Начальное образование получил дома. 16 лет Болтин был зачислен рядовым в конногвардейский полк; в 1768 г. вышел в отставку с чином генерал-майора и вскоре был определен директором таможни в Василькове; через 10 лет, по протекции Потемкина, был переведен в Петербург, в главную таможенную канцелярию, а по ее закрытии, в 1780 г., назначен в военную коллегию, сначала прокурором, а потом (в 1788 г.) - членом коллегии; Болтин много ездил по России и путем непосредственного наблюдения хорошо ознакомился с различными сторонами народного быта. Вместе с тем, "чрез многие лета в отечественной истории упражняясь", он собрал обширный запас сведений о русской старине по летописям, грамотам и изданным к тому времени сочинениям Результаты своих исследований Болтин пробовал сначала изложить в форме историко-географического словаря, который, при выполнении плана, разбился на два самостоятельных: собственно историко-географический словарь и толковый славяно-русский. И тот и другой остались, однако, не законченными. Тем не менее работа по составлению словаря послужила для Болтина дальнейшей подготовкой к роли русского историка. Научные интересы Болтина сформировались на основе знакомства с исторической литературой, в том числе с трудами В. Н. Татищева и французских просветителей. Участвовал в публикации исторических памятников — подготовил издание «пространной редакции “Русской правды”» на основе нескольких списков (1792) и др. В «Примечаниях на историю древней и нынешней России г. Леклерка» (т. 1—2, 1788—94) изобличал французского автора в невежественном и недобросовестном освещении русской истории. Вёл полемику с М. М. Щербатовым: «Ответ генерал-майора Болтина на письмо Щербатова, сочинителя Российской истории» (1789), "Критические примечания на Историю князя Щербатова" (2 тома, 1793 - 1794).

Сочинения Болтина имели, как видно из заглавий, критические задачи; но автор в самых широких размерах использовал в них накопленный им запас знаний и наблюдений, так что в них с достаточной полнотой отразились положительные исторические его взгляды. У Болтина очень цельное мировоззрение. По теоретическим взглядам он близко стоит к представителям тогдашнего механического направления исторической мысли, примыкавшего в своем источнике к Бодену. И для Болтина закономерность исторических явлений есть центральная идея, которой руководится историческое исследование. Историк должен, по его мнению, излагать "обстоятельства, нужные для исторической связи и объяснения последственных бытий"; подробности допустимы только при условии, если они служат к выяснению последовательности явлений; в противном случае это будут "пустые разговоры". Основным типом "последовательности бытий" Болтин считает причинную связь, как она проявляется в факте воздействия физических условий на человека. "Главное влияние в человеческие нравы, в качества сердца и души, имеет климат"; непосредственно "различные состояния климата производят перемены в теле человека,... а понеже тело и душа очень тесно сопряжены,... те же действия производят и на тело". Рядом с климатом как главным фактором Болтин признает значение других второстепенных, каковы, например, "обхождение с чужими народами, чужестранные ества и пряные коренья, образ жизни, обычаи, переменная одежда, воспитание" и прочее. Эти факторы содействуют влиянию главного или препятствуют ему, а иногда, при постоянстве последнего, и сами могут определить "нравы" людей; например, "они суть причиною, что нынешние наши нравы с нравами наших отцов никакова сходства не имеют". Таким образом, климату и "побочным обстоятельствам" как действующим причинам противостоят в качестве объекта воздействия "нравы". Нравы или национальный характер являются для Болтина фундаментом, на котором строится государственный порядок: наблюдаемые в истории перемены "в законах" происходят "по мере измены в нравах". А отсюда следует и практический вывод: "Удобнее законы сообразить нравам, нежели нравы законам; последнее без насилия сделать не можно". Эти теоретические взгляды Болтин применяет к объяснению русского исторического процесса. Россия "ни в чем не похожа" на другие европейские государства, потому что слишком различны ее "физические местоположения" и совсем иначе сложился ход ее истории. Русскую историю Болтин начинает с "пришествия Рюрика", который "подал случай к смешению" руссов и славян. Потому пришестви Рюрика Болтину и представляется "эпохой зачатия русского народа", что эти племена, различавшиеся раньше своими свойствами, образовали через смешение новый народ, который затем "нравы и свойства получил сообразные климату, правлению и воспитанию, под коими жил". Уже при первых князьях русские имели "правление, на коренных законах и непременных правилах утвержденное", с которым мы знакомимся отчасти по договорам с греками. Выступил с критикой норманской теории, и сделал ценные наблюдения по истории феодальных отношений: выделял в особый период время удельного дробления, в русской феодальной иерархии увидел аналогию с европейским вассалитетом, впервые поставил вопрос о происхождении крепостного права в России. Болтин рассматривал русский исторический процесс как процесс, управляемый законами, общими для всех народов. В основе своей древние законы тожественны с "Русской правдой", в которую были внесены лишь несущественные изменения "по различию времен и происшествий". Но "великая перемена" произошла "в законах и обыкновениях" с раздроблением Руси на уделы, когда "нужды и обстоятельства каждого стали быть особенными". Под давлением последних издавались в уделах местные законы, которые своими различиями производили "еще вящшую отмену в нравах". Различие в нравах, созданное удельным раздроблением, сохраняло свое значение и при начавшемся потом процессе политического объединения Руси, явившись препятствием к установлению единого государственного порядка при Иване III и Василии III: "Нельзя было согласить законов, не соглася прежде нравов, мнений и польз". Только в царствование Ивана Грозного наступило время для этого, и с изданием "Судебника" восстановлен был в силе общий закон, действовавший раньше, т. е. "Русская Правда", простым видоизменением которой Болтин считает "Судебник" 1550 г. В последующее время "нравы" подвергались воздействию со стороны законодательства, например с изданием "Уложения", и со стороны просвещения. Болтин, в общем, не одобряет первый способ воздействия; зато он больших результатов ждет от второго, в особенности от просветительных мероприятий Екатерины. В своих "Примечаниях" Болтин высказывает ряд интересных соображений и по социальной истории России, например, по истории крестьянства и дворянства, по вопросу о холопстве; но эта сторона осталась вне его основной исторической схемы. Целостностью и продуманностью взглядов на русскую историю Болтин далеко превосходит и современных ему, и многих следовавших за ним историков. По многочисленным ссылкам в "Примечаниях" видно, что Болтин был хорошо знаком с представителями западного просвещения (например, с Вольтером, Монтескье, Мерсье, Руссо, Бейлем и другими), но при этом не утратил чувства живой связи настоящего с родной стариной и, не вдаваясь в крайности, умел ценить значение национальной индивидуальности. По его убеждению, Русь выработала свои нравы, и их надо беречь, - иначе мы рискуем стать "непохожими на себя"; но она была бедна просвещением, - и Болтин не против того, чтобы русские заимствовали "знания и искусства" у западных соседей. При таком настроении Болтин был больно задет Леклерком, который в своей "Histoire physique, morale, civil et politique de la Russie ancienne et moderne", высказал много отрицательных, иногда пренебрежительных суждений о русской жизни; отсюда и решение Болтина обнаружить заблуждения французского историка, вольные и невольные. Но он не удержался на точке зрения объективного критического разбора сочинения: под влиянием патриотического чувства он старается местами ослабить впечатление от темных сторон древнерусской жизни, отмечая соответствующие недостатки и в истории западных нравов, иногда даже скрашивая действительно в ущерб беспристрастию [например, в согласии с автором Антидота (Екатериной), утверждая, что в России крестьянам живется лучше, чем во всяком другом государстве]. Эта черта сообщает историческому мировоззрению Болтина субъективно-моральный оттенок. Подобный строй мыслей и чувств сближал Болтина с Екатериной II, взгляды которой со времени французской революции приняли националистическое направление. Этим объясняется, что "Примечания" на историю Леклерка и задуманы были не без участия императрицы, действовавшей через Потемкина, и изданы были на ее средства.

Несмотря на ошибочность многих положений Болтин, его общие построения и периодизация русской истории имели положительное значение для русской исторической науки. В области источниковедения Болтин. четко сформулировал задачи отбора, сопоставления и критического анализа источников. В «Примечаниях» на труды Леклерка и Щербатова впервые дал полный обзор исторической географии Начальной русской летописи.

ЩЕРБАТОВ МИХАИЛ МИХАИЛОВИЧ

1733 - 1790

Родился в княжеской семье в 1733 г. Первоначальное образование получил дома. С 1750 г. служил в лейб-гвардии Семеновском полку, но сейчас же после манифеста 18 февраля 1762 г. вышел в отставку. Рано поняв недочеты своего образования, он старался пополнить их самостоятельным чтением. На гражданской службе, куда он скоро поступил, Щербатов имел полную возможность хорошо ознакомиться с тогдашним положением России. В 1767 г. он, в качестве депутата от ярославского дворянства, участвовал в комиссии для составления нового уложения, где, в духе данного ему избирателями наказа, очень рьяно отстаивал интересы дворянства и всеми силами боролся с либерально-настроенным меньшинством. Несколько раньше Щербатов стал заниматься русской историей, под влиянием Миллера, о чем он сам говорит в предисловии к I тому "Истории российской". В 1767 г. Щербатов, вероятно, был представлен Екатерине II, и она открыла ему доступ в патриаршую и типографическую библиотеки, где были собраны списки летописей, присланные по указу Петра I из разных монастырей. На основании 12 списков, взятых оттуда, и 7 собственных Щербатов, не имея никакой предварительной подготовки, взялся за составление истории. Несмотря на то что в 1768 г. он был назначен в комиссию о коммерции и что ему было поручено императрицей разобрать бумаги Петра I, его работа шла очень быстро: к 1769 г. он дописал 2 первые тома, до 1237 г. Тогда же начинается усиленная издательская деятельность Щербатова. Он печатает: в 1769 г., по списку патриаршей библиотеки, "Царственную книгу"; в 1770 г., по повелению Екатерины II - "Историю свейской войны", собственноручно исправленную Петром Великим; в 1771 г. - "Летопись о многих мятежах", в 1772 г. - "Царственный летописец". Собственная его история несколько замедлилась вследствие необходимости к летописным источникам присоединить и архивные, до него никем, кроме Миллера, не тронутые. В 1770 г. он получил разрешение пользоваться документами московского архива иностранной коллегии, где хранились духовные и договорные грамоты князей с половины XIII века и памятники дипломатических сношений с последней четверти XV века. Энергично принявшись за разработку этих данных, Щербатов в 1772 г. окончил III, а в 1774 г. - и IV том своей работы. Не ограничиваясь одними историческими трудами, он в 1776 - 1777 гг. составляет замечательную работу по статистике, понимая ее в широком смысле школы Ахенвалля, то есть в смысле государствоведения. Его "Статистика в рассуждении России" обнимала 12 рубрик: 1) пространство, 2) границы, 3) плодородие (экономическое описание), 4) многонародие (статистику населения), 5) веру, 6) правление, 7) силу, 8) доходы, 9) торговлю, 10) мануфактуру, 11) народный характер и 12) расположение к России соседей. В 1778 г. он сделался президентом камер-коллегии и был назначен присутствовать в экспедиции винокуренных заводов; в 1779 г. был назначен сенатором. До самой своей смерти Щербатов продолжал интересоваться политическими, философскими и экономическими вопросами, излагая свои взгляды в ряде статей. История его тоже подвигалась очень быстро. Щербатову еще при жизни приходилось защищать свой труд от общих нападок, особенно против Болтина . В 1789 г. он напечатал "Письмо к одному приятелю, в оправдание на некоторые скрытые и явные охуления, учиненные его истории от господина генерал-майора Болтина", что вызвало ответ Болтина и отповедь в свою очередь Щербатова, напечатанную уже после его смерти 1792 г. Болтин указывал на ряд ошибок Щербатова: 1) в чтении летописи, вроде превращения "стяга" в "стог", "идти по нем" в "идти на помощь" и так далее и 2) на полное незнакомство Щербатова с исторической этнографией и географией. Действительно, история Щербатова очень страдает в этом отношении. Щербатов не сумел ориентироваться в древней этнографии, а ограничился пересказом известий по французским источникам, да и то "столь смутно и беспорядочно, по его собственному заявлению, что из сего никакого следствия истории сочинить невозможно". Но дело в том, что этот вопрос был наиболее темным, и только Шлецеру удалось внести туда некоторый свет. Во всяком случае, Щербатов зачастую является более сведущим и осторожным, чем Болтин. В обработке летописи Щербатов, несмотря на всю массу промахов, в которых его упрекали, сделал шаг вперед сравнительно с Татищевым в двух отношениях. Во-первых, Щербатов ввел в ученое пользование новые и очень важные списки, как синодальный список Новгородской летописи (XIII и XIV века), Воскресенский свод и другие. Во-вторых, он первый правильно обращался с летописями, не сливая показания разных списков в сводный текст и различая свой текст от текста источников, на которые он делал точные ссылки, хотя, как замечает Бестужев-Рюмин, его способ цитировать по номеру отнимает возможность проверки. Как и остальные наши историки XVIII века, Щербатов еще не различает вполне источника от его ученой обработки, и потому предпочитает, например, Синопсис - летописи. Не по силам еще Щербатову и выбор данных; послушно следуя за источниками, он загромождает свой труд мелочами. Много добра русской истории Щербатов принес обработкой и изданием актов. Благодаря его истории , наука овладела первостепенной важности источниками, как: духовными, договорными грамотами князей, памятниками дипломатических сношений и статейными списками посольств; произошла, так сказать, эмансипация истории от летописей и указана была возможность изучения более позднего периода истории, где показания летописи оскудевают или совсем прекращаются. Наконец, Миллер и Щербатов издали, а частью приготовили к изданию много архивного материала, особенно времен Петра Великого. Полученный из летописей и актов материал Щербатов связывает прагматически, но его прагматизм особого рода - рационалистический или рационалистически - индивидуалистический: творцом истории является личность. Ход событий объясняется воздействием героя на волю массы или отдельного лица, причем герой руководствуется своекорыстными побуждениями своей натуры, одинаковыми для всех людей в разные эпохи, а масса подчиняется ему по глупости или по суеверию и т. п. Так, например, Щербатов не пытается отбросить летописный рассказ о сватовстве византийского императора (уже женатого) на 70-летней Ольге, но дает ему свое объяснение: император хотел жениться на Ольге с целью заключить союз с Россией. Покорение Руси монголами он объясняет чрезмерной набожностью русских, убившей прежний воинственный дух. Согласно со своим рационализмом Щербатов не признает в истории возможности чудесного и относится холодно к религии. По взгляду на характер начала русской истории и на общий ход ее Щербатов стоит ближе всего к Шлецеру. Цель составления своей истории он видит в лучшем знакомстве современной ему Россией, то есть смотрит на историю с практической точки зрения, хотя в другом месте, основываясь на Юме, доходит до современного взгляда на историю, как науку, стремящуюся открыть законы, управляющие жизнью человечества. У современников история Щербатова не пользовалась успехом: ее считали неинтересной и неверной, а самого Щербатова - лишенным исторического дарования ; но это, как видно из сказанного, неверно, и Карамзин нашел для себя у Щербатова довольно обильную пищу. Щербатов, как публицист, интересен, главным образом, как убежденный защитник дворянства. Его политические и социальные взгляды недалеко ушли от той эпохи. Из его многочисленных статей - "Разговор о бессмертии души", "Рассмотрение о жизни человеческой", "О выгодах недостатка" и др., особый интерес представляет его утопия - "Путешествие в землю Офирскую господина С. извецкого дворянина" (не кончено). Идеальное Офирское государство управляется государем, власть которого ограничена высшим дворянством. Остальные классы, даже рядовое дворянство, доступа к высшей власти не имеют. Необходимости для каждого гражданина принимать участие в правлении, необходимости обеспечения личной свободы Щербатов не знает. Первым сословием является дворянство, вступление в которое запрещено. Оно одно обладает правом владеть населенными землями; рекомендуется даже (в статье по поводу голода в 1787 году) всю землю отдать дворянам. Но и дворян Щербатов стесняет целой массой мелочных правил. Признавая значение образования, Щербатов требует умножения числа школ, но не дает образованным людям прав дворянина. Областное управление, на которое особенно нападал Щербатов, он строит, однако, в прежнем духе, стесняя его еще больше увеличением канцелярщины и формализма. Военную службу он рекомендует организовать по типу военных поселений, что позднее было сделано в России и потерпело полное фиаско. Рассудочность века наложила сильную печать на Щербатова. Особенно характерны взгляды его на религию офирцев: религия, как и образование, должна быть строго утилитарной, служить охранению порядка, тишины и спокойствия, почему священнослужителями являются чины полиции. Другими словами, Щербатов не признает христианской религии любви, хотя это не мешает ему в статье "О повреждении нравов в России" нападать на рационалистическую философию и на Екатерину II, как на представительницу ее в России. До чего сам Щербатов проникся, однако, рационализмом, видно из его мнения, что можно в очень короткий срок пересоздать государство и что можно установить на целые тысячелетия незыблемый порядок, в котором нужны будут только некоторые поправки.

ЩАПОВ АФАНАСИЙ ПРОКОФЬЕВИЧ

(5(17).10.1831 — 27.2(10.3).1876)

Русский историк и публицист. Родился в семье пономаря. В 1852—56 учился в Казанской духовной академии. На последнем курсе он весь отдался своей студенческой магистерской диссертации, вышедшей в 1858 г. в Казани под заглавием "Русский раскол старообрядства". Всецело отрешиться от общепринятой до тех пор точки зрения Щапов не мог; тем не менее книга его была совершенно новым явлением и обратила на себя всеобщее внимание. Щапов рассматривает раскол не только как религиозное, но и как историческо - бытовое и социальное явление: в нем, по мнению Щапова, сохранился, так сказать, окаменелый осколок древней России, выразилась русская народность XVII века, в ее отрешенности от иноземных элементов реформы Петра Великого и XVIII столетия, проявилась преимущественно своеобразная историческая жизнь массы народа, жизнь религиозная и гражданская, жизнь умственная и нравственная. Позднее Щапов еще дальше развил свои мысли в статье "Земство и раскол" ("Отечественные Записки", 1862). Точка зрения Щапова была подхвачена Аристовым , его учеником, в "Устройстве раскольничьих общин" ("Библиотека для чтения", 1863, 7), В. Формаковским - в статье "О противогосударственном элементе в расколе" ("Отечественные Записки" 1866 г.), Андреевым - в его исследовании "Раскол и его значение в русской жизни" (1870) и др. Важность работы Щапова признает и такой осторожный историк, как Бестужев-Рюмин . В академии Щапов читал историю русской церкви, останавливаясь главным образом на анализе взаимодействия византийских начал со славяно-русским языческим мировоззрением, давшего новый специфически русский строй религиозных представлений. Дальнейшую разработку этих лекций дали его "Исторические очерки народного миросозерцания и суеверия (православного и старообрядческого)", в "Журнале Министерства Народного Просвещения" (1863). Под влиянием своего учителя Елисеева , а также В.И. Григоровича и С.В. Ешевского и собственной неустанной работы, Щапов вырабатывает свой взгляд на ход русской истории и на методы ее исследования. Связь мировоззрения Щапова со славянофильством вне всякого сомнения; он, как и славянофилы, изучал не только то, как поступало и что делало правительство по челобитным, а то, о чем просили в челобитных, какие нужды и требования высказывались в них. Его теорию удобнее всего можно назвать земской или общинно-колонизационной. "По старинному народному принципу... - земля составляла основу всего народного бытового строя". Отсюда название областей "землями" и людей "земскими". Вольный процесс устройства народом земского мира совершался в такой естественной последовательности: "рядом, на одной земле и воде, в колонизационно-географической и общинно бытовой связи, сами собой, без всяких указов, устроялись... два первичных мира - городской и сельский, город и село... В лесу посажался починок и разрастался в село". К нему приселялись "починки", "деревни на поле", "приселья" и т. д., которые образовывали уезд или волость; отсюда "село с уездом". Каждое поселение составляло особый мир, равно как и уезд, почему в актах и говорится без различия: со всею волостью или со всем миром. Из первичных сел или починков "на почве вольнонародного, земского строения, путем торга и промысла" выросли посады и образовались посадские миры, почему и городские общины назывались мирами. Волостные или уездные миры естественно-историческим путем по речным системам и волокам смыкались в областные общины. В жизни областей были две "последовательно-преемственные формы": особно-областная и соединенно-областная. Характерная особенность первой: вольное устройство путем колонизации на особой речной системе или отдельном волоке; стремление местных общин к "особности"; деление населения на историко-этнографические группы по областям; местное "земскосоветие", федеративное взаимодействие и междоусобная борьба областных единиц. Следовательно, истории русской земли нет; есть только история отдельных областей и их отношений между собой. Соединенно - областная форма возникла после Смутного времени, после розни областных общин и решения их, на своих областных земских соборах, быть в единении, любви и совете; так появилась земско-областная федерация. Таким же путем смыкания снизу вверх возникло и управление на почве колонизационного устроения и географического соотношения. Сельский мир управлялся сельским мирским сходом, волостной - волостным и т. д. Земский собор всех людей русской земли был выражением соединенно-областной организации русской земли. В построении Щапова очень видную роль играет колонизация, которая стоит в зависимости от распределения экономических ценностей и, в свою очередь, определяет их ("Историко-географическое распределение русского народа", в "Русском Слове" 1864 и 1865 годов). В 1860 г. Щапов был приглашен профессором русской истории в университет, где имел выдающийся успех

16 апреля 1861 произнёс революционную речь на панихиде по жертвам Бездненского выступления 1861, был арестован и препровожден в Петербург. Министр внутренних дел Валуев взял Щапова на поруки и назначил его чиновником министерства по раскольничьим делам, но Щапов, выбитый из колеи, не мог уже с прежним научным спокойствием продолжать своих работ. С одной стороны, он поддался тогдашнему увлечению естественными науками и пытался применить "естественно-научный" метод к своим исследованиям; с другой стороны, он не мог, при своей горячей натуре, отнестись индифферентно к тогдашнему общественному движению. В 1862 уволен со службы и находился под полицейским надзором. Сотрудник журналов: «Отечественные записки», «Русское слово», «Время», «Век» и др В 1864 г. Щапов, по подозрению в связях с А. И. Герценом и Н. П. Огаревым, был сослан в Иркутск, где продолжал много работать, главным образом по местным вопросам. В 1866 участвовал в качестве этнографа в экспедиции Сибирского отдела Русского географического общества в Туруханский край Последние его труды вызывали строгие отзывы критики и не могут, действительно, идти в сравнение с прежними работами. В 1874 г. скончалась его жена Ольга Ивановна, которая всю себя посвятила своему мужу, а в 1876 г. последовал за нею и сам Щапов ( умер от туберкулеза.).

Щапов — автор многих работ по истории сектантства и раскола, которые он рассматривал как проявление народного протеста против социального гнёта. В 1856—64 Щапов под влиянием Г. З. Елисеева и С. В. Ешевского выступил сторонником принятой в русской демократической историографии т. н. «земско-областнической теории», рассматривая историю России в свете взаимоотношения отдельных «областей». Позднее, находясь в ссылке, Щапов подверг критике эту теорию и пытался под влиянием идей Н. Г. Чернышевского, Д. И. Писарева, Г. Т. Бокля и позитивистов изучать исторические закономерности развития русского народа с помощью естественнонаучных методов. Под влиянием выдвинутых Щаповым идей в русской исторической науке наметилась прогрессивная для своего времени тенденция к изучению влияния географического фактора и экономической жизни, нашедшая отражение в работах В. О. Ключевского . др. Труды Щапова разбросаны в разных периодических изданиях и только немногие изданы отдельно.

Соч.: Соч., т. 1—3, СПБ, 1906—08; Собр. соч., Дополнит. том к изданию, Иркутск, 1937; Неизданные соч., «Известия Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете», т. 33, в. 2—3, Казань, 1926; А. П. Щапов в Иркутске. (Неизданные материалы), Иркутск, 1938.

ЧИЧЕРИН БОРИС НИКОЛАЕВИЧ

(26.5(7.6).1828 — 3(16).2.1904)

Русский философ, историк, публицист и общественный деятель. Окончил юридический факультет Московского университета (1849), ученик Т. Н. Грановского. В 1853 защитил магистерскую диссертацию «Областные учреждения России в XVII в.» (опубл. 1856), оставлен при университете, с 1861 — профессор кафедры русского права. В 1866 защитил в качестве докторской диссертации книгу «О народном представительстве» (1866). В 1868 вместе с группой профессоров вышел в отставку в знак протеста против нарушения университетского устава, жил в с. Караул, вёл научную работу, участвовал в деятельности земства. В 1882—83 московский городской голова, уволен в отставку по приказанию императора Александра III за речь на коронации, в которой царь ошибочно усмотрел намёк на требование конституции.

С середины 1850-х гг. Чичерин — один из лидеров либерально-западнического крыла в русском общественном движении. Написанное Чичериным и К. Д. Кавелиным «Письмо к издателю» (опубл. в «Голосах из России», т. 1) явилось первым печатным программным документом русского либерализма. В сентябре 1858 Чичерин ездил в Лондон для переговоров с А. И. Герценом об изменении направления пропаганды Вольной русской типографии. Попытка Чичерина склонить Герцена к уступкам либералам закончилась полным разрывом, который стал этапом размежевания либерализма и демократии в русской общественной мысли 2-й половины 19 в. Чичерин характеризовал крестьянскую реформу 1861 как «лучший памятник русского законодательства», резко отрицательно отнёсся к деятельности революционных демократов, осенью 1861 выступил против студенческого движения, поддерживал реакционную политику правительства в отношении Польши и Польского восстания 1863—64. Сформулированный Чичериным политический принцип «либеральные меры и сильная власть» встретил поддержку в правительственных кругах. В своих сочинениях Чичерин развивал идею постепенного перехода путём реформ от самодержавия к конституционной монархии, которую он считал идеальной для России формой государства. Чичерин — виднейший теоретик т. н. государственной школы в русской историографии, создатель теории «закрепощения и раскрепощения сословий», согласно которой правительство в 16—17 вв. создало сословия и подчинило их себе в общегосударственных интересах; впоследствии, когда в ходе исторического развития нужда в «насильственной пожизненной службе сословий» отпала, оно якобы начало их раскрепощать. Эта концепция явилась теоретическим обоснованием буржуазно-дворянского либерализма, в основе которого лежала идея реформ «сверху». В области философии Чичерин — крупнейший представитель правого гегельянства в России. В последние годы жизни Чичерин написал ряд работ по естественным наукам (химии, зоологии, начертательной геометрии). «Воспоминания» Чичерина (ч. 1—4, М., 1929—34) — ценный источник по истории общественной жизни и движения 2-й половины 19 в.

Соч.: История политических учений, ч. 1—5, М., 1869—1902; Собственность и государство, ч. 1—2, М., 1882—83; Курс государственной науки, ч. 1—3, М., 1894—98; Философия права, М., 1900; Вопросы философии, М., 1904; Система химических элементов..., М., 1911

СТРОЕВ ПАВЕЛ МИХАЙЛОВИЧ

( 27.7(7.8).1796 — 5(17).1.1876)

Русский историк и археограф, член Петербургской АН (1849). В 1813—16 учился в Московской университете. В 1814 издал учебную «Краткую Российскую историю в пользу российского юношества», для своего времени весьма удовлетворительный учебник, продержавшийся в обращении до 30-х гг. 19 в. Одновременно начал печатать в журнале «Сын Отечества» статьи по русской истории. Статьи Строева в "Сыне Отечества" 1814 и 1815 гг. (главным образом о необходимости составления правильных родословных владетельных русских князей, с указанием на все трудности подобной работы) обратили на себя внимание канцлера графа Н.П. Румянцева , и в 1815 г. Строев, не кончив курса, поступил на службу в архив министерства иностранных дел главным смотрителем в Комиссии печатания государственных грамот и договоров, где принимал участие в издании "Собрания государственных грамот и договоров". 1816 - 1826 гг. - время деятельности Строева в так называемом кружке графа Румянцева. В 1817—18 совместно с К. Ф. Калайдовичем совершил поездку по монастырям Московской губернии и изучал их архивы. В результате этой поездки были найдены Изборник 1073, произведения митрополита Илариона, Кирилла Туровского, Судебник Ивана III. В эти годы Строев издает "Подробное описание славяно-российских рукописей, хранящихся в библиотеке Волоколамского монастыря" - первое по времени ученое описание рукописей в русской литературе; "Законы великого князя Иоанна Васильевича и внука его царя Иоанна Васильевича" (1819); "Софийский Временник" (1820 - 1822), в предисловии к которому впервые высказана ценная в развитии русской исторической науки мысль о том, что летописи есть сборники, а не цельные произведения одного пера В 1823 он был избран членом Московского общества истории и древностей российских. По инициативе Строева началась в 1828 деятельность Археографических экспедиций, с 1834 — Археографической комиссии. В 1829—34 Строев обследовал архивы в сев. областях России, а затем в Поволжье, Московской, Вятской и Пермской губерниях. Было собрано около 3000 актов 14—18 вв. и множество др. источников. Указатели Строева к Полному собранию русских летописей и его описания рукописных собраний до сих пор не потеряли научного значения. Издатель памятников, тщательный описатель рукописей, Строев оказал крупные услуги русской историографии и во многом обусловил ее успехи в половине XIX столетия. Огромное количество свежего и ценного материала, внесенного в оборот Строевым, обновило русскую науку и дало историкам возможность с большей полнотой и разносторонностью исследовать наше прошлое. В этом отношении Строев является связующим звеном между капитальнейшими трудами по русской истории, появившимися в XIX столетии - сочинениями Карамзина и Соловьева : точки зрения позднейших историков фундаментом своим имели труды Строева и собранные им документы

Соч.: Библиологический словарь и черновые к нему материалы, СПБ, 1882.

ПОГОДИН МИХАИЛ ПЕТРОВИЧ

(1800 - 1875)

Российский историк, писатель, академик
Петербургской АН (1841). Сын крепостного "домоправителя" у графа Строганова, отпущенного на волю в 1806. В 1818 г. поступил в Московский университет. В университете начались складываться и ученые вкусы Погодина; он заинтересовался первоначальной русской деятельностью, вопросом о происхождении князей, а также вопросами общеславянской истории (перевел сочинения Добровского "О Кирилле и Мифодии"). Почти во всех своих взглядах он находил противника в лице тогдашнего профессора русской истории Каченовского , с которым вел сильную полемику и впоследствии, будучи уже его сотоварищем по профессуре. Окончив курс в 1823 г., Погодин через год защитил магистерскую диссертацию "О происхождении Руси", где явился защитником норманской школы и беспощадным критиком теории хазарского происхождения русских князей, за которую стоял Каченовский. Диссертация эта была приветствована Карамзиным, с одной стороны, и специалистами-историками Шлецером и академиком Кругом - с другой. В своей диссертации Погодин обнаружил недюжинные критические способности. В 1826—44 профессор Московского университета. Первоначально ему было поручено читать всеобщую историю для студентов первого курса. В 1835 г. он был переведен на кафедру русской истории, в 1841 г. избран в члены второго отделения Академии Наук (по русскому языку и словесности); был также секретарем "Общества Истории и Древностей Российских" и заведовал изданием "Русского исторического Сборника", где поместил важную статью "О местничестве". К концу профессорской деятельности Погодина относится начало издания им "Исследований, лекций и замечаний", на которых и зиждется, главным образом, значение Погодина как историка; здесь он всего больше обнаружил свой критический талант и меньше всего отрицательную сторону своего ума - чрезмерное пристрастие к фантастическим построениям. "Исследования" (7 томов), доведенные до татарского периода русской истории, и теперь служат одним из необходимых пособий для занимающихся специально древней историей. В это же время Погодин начал собирание своего "Древнехранилища", заключавшего в себе массу памятников, как письменных, так и вещественных, русской старины. Рукописная часть этого собрания, купленного позже Николаем I .

Погодин несколько раз бывал за границей; из его заграничных путешествий наибольшее значение имеет первое (1835), когда он завел в Праге близкие сношения с видными представителями науки среди славянских народностей: Шафариком, Ганкой и Палацким. Это путешествие несомненно способствовало сближению русского ученого мира со славянским. С 1844 г. специально - ученая деятельность Погодина замирает и возрастает только к концу его жизни. К 1860 г. относится его публичный диспут с Костомаровым по вопросу о происхождении русских князей. Прав в этом диспуте был скорее Погодин, что не было замечено публикой, интересовавшейся противниками как представителями известных общественных партий, а не как учеными-исследователями. В конце жизни Погодин вел полемику по тому же вопросу с Д.И. Иловайским . В 1872 г. им была издана "Древняя русская история до монгольского ига", не прибавившая ничего к его славе. На ученых трудах Погодина не отразилось то философское настроение, которое охватило Московский университет в 30-х и 40-х годах: сильный как специалист-исследователь, Погодин был слаб как мыслитель. Совмещая увлечение Шеллингом с патриархальной московской закваской, Погодин в своих взглядах держался так называемой теории официальной народности и примыкал, вместе с профессором Шевыревым , к партии, защищавшей эту теорию аргументами немецкой философии. Свои взгляды он проводил в двух издававшихся им журналах: "Московском Вестнике" (1827 - 30) и "Москвитянине" (1841 - 56). Первому пришлось бороться с колоссом русской журналистики начала 30-х годов, "Московским телеграфом". Почти исключительно литературный по содержанию, "Московский Вестник" был зачастую чересчур учен по тону и потому, несмотря на участие Пушкина , полного успеха не имел. Другой журнал Погодина, "Москвитянин", имел программу более политического характера. Здесь нашло прибежище начавшее обособляться в то время от общегегельянских увлечений славянофильское направление. Славянофилам пришлось работать здесь вместе с защитниками теории официальной народности, со стремлениями которой они имели лишь чисто внешнюю близость, влагая в формулу ее совершенно иной смысл и защищая ее другими средствами. В истории науки имя "Москвитянина" связано с полемикой против теории родового быта, представителями которой были Соловьев и Кавелин . Критика крайностей этой теории удалась Погодину больше, чем оценка положительных сторон ее. "Москвитянин" выдвигал на очередь общеславянские вопросы и отстаивал право западнославянских народностей на национальную свободу, в то время, когда, по словам К.Н. Бестужева-Рюмина , "модным убеждением было мнение, что австрийский жандарм есть цивилизующее начало в славянских землях". Недостаток философского образования и внешние неблагоприятные условия не дали Погодину выработаться в мыслителя и общественного деятеля, на роль которого он претендовал. Любовь к знанию и природный ум сделали его видным историком-исследователем, с несомненным значением в русской историографии.

Соч.: Исследования, замечания и лекции о русской истории, т. 1—7, М., 1846—57; Древняя русская история до монгольского ига, т. 1—3, М., 1871; Историко-политические письма и записки в продолжение Крымской войны 1853—1856 гг., М., 1874; Простая речь о мудреных вещах..., М., 1874. Коллекция
исторических памятников ("Древлехранилище"). Бытовые повести, исторические
драмы.